кровь пьют руками
Она любит другого. Эти слова, сами собой образовавшиеся в его голове, терзали сердце, словно битое стекло.
Он хотел возненавидеть Мишанека, но даже в этом ему было отказано. Ровена никогда не полюбила бы недостойного или дурного человека. Друсс сел, глядя на свои руки. Следуя за своей любовью, он переплыл океан, и эти руки убивали и убивали ради того, чтобы вернуть ее.
Он закрыл глаза. Как же теперь быть? Двинуться в первых рядах на штурм стены? Или занять место на этой стене, защищая город Ровены? Или просто уйти прочь?
Уйти прочь.
В палатку вошел Зибен.
- Ну как ты тут, старый конь?
- Она его любит, - хрипло, через силу выговорил Друсс.
Зибен с глубоким вздохом сел рядом с ним.
- Если у нее отняли память, она не совершила измены. Она тебя просто не помнит.
- Я понимаю и не держу на нее зла - как бы я мог? Ее Душа... я не могу этого объяснить, поэт. Она не знает, что такое ненависть, алчность или зависть. Она мягкая, но не слабая, заботливая, но не глупая. - Друсс выбранился и потряс головой. - Нет, не могу объяснить.
- У тебя прекрасно получается, - тихо сказал Зибен.
- Когда я с ней, мой огонь меня не жжет. Гнев утихает. - В детстве я не выносил, когда надо мной смеялись. Я был большой и неуклюжий, бил горшки, спотыкался о собственные ноги. Когда люди смеялись над этим, мне хотелось... ну, не знаю... раздавить их. Но однажды мы с Ровеной пошли в горы. Был дождь, я оступился и плюхнулся носом в лужу. Ровена залилась громким смехом, а я сел и стал смеяться вместе с ней. И до чего же это было хорошо, поэт, до чего же здорово.
- Она и теперь близко, Друсс, - за той стеной.
- Да, знаю. И что же? Влезть на эту стену, убить мужчину, которого она любит, а потом прийти к ней и сказать: «Вот он я - помнишь меня?» Победа будет не за мной, как ни кинь.
- Да. Я делал все это ради Ровены, ради того, чтобы найти ее. Я люблю ее.
- Не любовь тобою двигала, Друсс, а нужда. Ты не в силах быть тем, кто ты есть без нее, - дикарем, убийцей, зверем. С ней ты другой. Ты черпаешь ее чистоту, упиваешься ею, как дорогим вином, - и обретаешь способность видеть красоту цветка и вдыхать сладость летнего ветра. Тебе кажется, что без нее ты ничего не стоишь. Но ответь мне, воин: будь это любовь, разве не было бы ее счастье для тебя превыше всего?
- Но оно в самом деле превыше всего для меня.
- Вот как? Как же ты поступил, узнав, что она живет счастливо с любимым мужчиной, в достатке и благополучии? Пытался ли ты убедить Горбена, чтобы он пощадил Мишанека?
Он хотел возненавидеть Мишанека, но даже в этом ему было отказано. Ровена никогда не полюбила бы недостойного или дурного человека. Друсс сел, глядя на свои руки. Следуя за своей любовью, он переплыл океан, и эти руки убивали и убивали ради того, чтобы вернуть ее.
Он закрыл глаза. Как же теперь быть? Двинуться в первых рядах на штурм стены? Или занять место на этой стене, защищая город Ровены? Или просто уйти прочь?
Уйти прочь.
В палатку вошел Зибен.
- Ну как ты тут, старый конь?
- Она его любит, - хрипло, через силу выговорил Друсс.
Зибен с глубоким вздохом сел рядом с ним.
- Если у нее отняли память, она не совершила измены. Она тебя просто не помнит.
- Я понимаю и не держу на нее зла - как бы я мог? Ее Душа... я не могу этого объяснить, поэт. Она не знает, что такое ненависть, алчность или зависть. Она мягкая, но не слабая, заботливая, но не глупая. - Друсс выбранился и потряс головой. - Нет, не могу объяснить.
- У тебя прекрасно получается, - тихо сказал Зибен.
- Когда я с ней, мой огонь меня не жжет. Гнев утихает. - В детстве я не выносил, когда надо мной смеялись. Я был большой и неуклюжий, бил горшки, спотыкался о собственные ноги. Когда люди смеялись над этим, мне хотелось... ну, не знаю... раздавить их. Но однажды мы с Ровеной пошли в горы. Был дождь, я оступился и плюхнулся носом в лужу. Ровена залилась громким смехом, а я сел и стал смеяться вместе с ней. И до чего же это было хорошо, поэт, до чего же здорово.
- Она и теперь близко, Друсс, - за той стеной.
- Да, знаю. И что же? Влезть на эту стену, убить мужчину, которого она любит, а потом прийти к ней и сказать: «Вот он я - помнишь меня?» Победа будет не за мной, как ни кинь.
- Да. Я делал все это ради Ровены, ради того, чтобы найти ее. Я люблю ее.
- Не любовь тобою двигала, Друсс, а нужда. Ты не в силах быть тем, кто ты есть без нее, - дикарем, убийцей, зверем. С ней ты другой. Ты черпаешь ее чистоту, упиваешься ею, как дорогим вином, - и обретаешь способность видеть красоту цветка и вдыхать сладость летнего ветра. Тебе кажется, что без нее ты ничего не стоишь. Но ответь мне, воин: будь это любовь, разве не было бы ее счастье для тебя превыше всего?
- Но оно в самом деле превыше всего для меня.
- Вот как? Как же ты поступил, узнав, что она живет счастливо с любимым мужчиной, в достатке и благополучии? Пытался ли ты убедить Горбена, чтобы он пощадил Мишанека?